Саенко Евгения

        Тогда я сказал себе: Значит, как и в родной семье, в "семье" ученых ищи в одиночку. Сделавшись психотерапевтом, я принялся изучать людей, группы, семьи, причем в группе, что и предполагает метод групповой психотерапии, раз за разом проводил самоисследование. И подбирался к ответу на вопрос: "Что же такое душевное здоровье и как семья может наделить им человека?"

        Двадцать лет спустя то, что узнал, я изложил в книге, прочитав которую, увидев все «черным по белому», мой дядюшка Фред высказался: "Тут же просто-напросто здравый смысл". Тогда, наконец, стали появляться публикации о здоровой семье. Первая монография — исследование нормы, или «оптимально» здоровой психики - вышла в том же месяце, что и моя книга в американском издании, у того же издателя. Мне переслали обе книги, и, знакомясь с работой, проведенной в Тимберлоновском исследовательском центре в Далласе, штат Техас, я был приятно удивлен тем, что их выводы совпадали с моими, полученными на основе клинической практики. Я еще не дочитал книгу, а руководитель американской исследовательской группы (как раз читавший - о чем я не подозревал — мою книгу) прислал письмо, в котором комментировал сходство наших результатов.

        Значит, порадовался я, кажется, я наконец-то кое-что прояснил… и не только для себя - для рядового читателя, взявшего в руки даже не популярное, но специальное, профессионалам адресованное издание.

        Когда же Джон предложил вместе потрудиться над популярной книгой на эту тему, я, вначале засомневавшись в возможности такое множество сведений дать в доступнейшей форме, с удовольствием согласился. И если из нашей книги широкому читателю станет понятной захватывающая увлекательность и практическая полезность последних исследований семьи ~ чем она жива и как ей жить лучше,—то заслуга тут в той же мере Джона, с его живым оригинальным умом, ясностью мысли, в какой и моя как исследователя, раздобывшего фактический материал. Надеюсь, наш диалог будет дельным руководством для читателей. И еще хочется, чтобы от общения с Джоном вы получили удовольствие, какое, работая с ним, получил я.

ПОЧЕМУ МОЙ ВЫБОР — ТЫ?

Джон. Давайте начнем с вопроса попроще. Почему двое вступают в брак?

        Робин. Потому что любят друг друга.

        Джон. Да что Вы говорите?

        Робин. Я серьезно.

        Джон. Ну, может быть. Хотя эта самая любовь - престранная вещь. Совершенно обыкновенные разумные люди, вроде программистов и бухгалтеров, сидят себе, довольные жизнью, вычисляют, подсчитывают и вдруг в дальнем углу битком набитой комнаты замечают кого-то. "Ага,- говорит себе программист или бухгалтер,— вот кто для меня создан, а свяжу-ка я свою жизнь с этим человеком навек". Мистика какая-то!

        Робин. А Вы бы предпочли, как триста лет назад, вступать в брак по расчету Ваших родителей, которые выгодно соединяли землю, деньги и звания? Они видели в любви худший из возможных повод для брака… прямую дорогу к несчастью.

Согласна ли ты, Эльвира, играть в пинг-понг

Джон. Сэмюл Джонсон писал, что все браки следует устраивать лорду – канцлеру независимо от желания сторон.

        Робин. Значит, ясно, о чем я: сегодня мы свободны вступать в брак с человеком, которого любим и который действительно сделает нас счастливым...

        Джон. И по числу разводов мы сегодня какой угодно век превзойдем...

        Робин. Раз оба мы в статистике разводов учтены, то уж лучше нам с критикой не спешить.

        Джон. Да ведь я, наоборот, о том, что мы недооцениваем эту науку развод. Разводясь, мы постигаем хитрейшие звенья, тончайшие сцепления брачного механизма, те, что для счастливцев, у которых брак тридцать лет не давал сбоя, так и останутся непонятными. Впрочем, разведенные или нет, вот мы, миллионы и миллионы, блаженно соединяемся, думая: "Моя половина". Хорошо, что же дальше, доктор?

        Робин. Ну, а по-Вашему, что стоит за любовью?

        Джон. Конечно, за любовью не просто взаимная сексуальная притягательность. И любимый человек дороже самого лучшего друга, какого только можно вообразить. Хотя, в чем этот "сверхэлемент", не представляю. Никто никогда не объяснял. Спросите - Вам, понимающе улыбаясь, скажут: "Химия" - и сменят тему. Так в чем же тут дело?

        Робин. Я думаю, нас влечет друг к другу потому, что мы в своей сути похожи... похожи психологически.

        Джон. Старая пословица утверждает: противоположности сходятся.

        Робин. Нет. А если сходятся, так только потому, что кажутся противоположностями. В действительности люди сходятся из-за схожести, более того, из-за схожести главнейшего свойства схожести происхождения, схожести семей, в которых выросли.

        Джон. Значит, все, кто женится, кто выходит замуж, стремясь прочь из семей, все равно берут в брак свои семьи, говоря языком психологов?

        Робин. Именно.

        Джон. Но послушайте, я же ничего не знал, к примеру, о семье моей первой жены, когда влюбился.

        Робин. А ей о своей семье рассказывали? Джон. Кажется, нет... Нет.

Джонсон, Сэмюэл (1709 - 1784) -английский писатель и лексикограф

Робин. Может, в этом-то и заключается ваше сходство.

        Джон. Что-то я не пойму.

        Робин. Может, вы с первой женой не пускались в разговоры о своих семьях как раз потому, что Ваши и ее родители особенно не рассказывали о своих родителях. Иными словами, в этом смысле вы с Вашей женой были схожи.

        Джон. Уж так правдиво, что и не верится… Ладно, в любом случае вам, значит, "сигналят" еще до того, как начинается обмен семейными "тайнами".

        Робин. В точку попали.

        Джон. Да?

        Робин. Сейчас объясню. Это, пожалуй, самое удивительное открытие, с которым я столкнулся за все годы моей «семейной» практики, и я долго удивлялся, прежде чем его принял. Наглядным доказательством служит упражнение "Семья как система". О нем я впервые узнал в 1973 году - его нам демонстрировали американские специалисты. Теперь мы используем упражнение для тренинга в Институте семейной психотерапии.

        Джон. А зачем придумали это упражнение?

        Робин. Показать, как же на самом деле в битком набитой комнате подбирается пара? Оно прояснило для механизм подсознательного тяготения.

        Джон. Вы хотите сказать, что упражнение - наглядный пример того, как и почему мы выбираем друг-друга, ничего друг о друге не зная?

        Робин. Да. Его лучше всего проводить, когда участники еще не познакомились. Участников объединяют в группу и каждого просят выбрать из группы человека либо напоминающего кого-то в собственной семье, либо, наоборот, восполняющего, по их мнению, недостающее «звено» в их семье. При этом, заметьте, участникам не разрешается разговаривать. Они встают и отправляются на поиск, оглядывая всех подряд. А когда группа разбилась на пары, всех просят коротко между собой выяснить, если смогут, почему же они объединились, то есть их побуждают определить сходство в происхождении. Далее каждую пару просят подобрать себе другую пару – объединиться в четверки. А затем каждой четверке предлагают разыграть семью, распределив соответственно роли. И они опять выясняют, как родные семьи у каждого «за спиной» повлияли на их нынешний выбор. Наконец, участники сообщают всей группе, что они обнаружили.

        Джон. И что же они обнаружат?

        Робин. А то, что каким-то образом каждый выбрал троих, чьи родные семьи функционировали сходно с его собственной.

        Джон. Функционировали сходно?..

        Робин. Ну, все четыре семьи, к примеру, обходили кого-то из своих  вниманнсм и заботой или, возможно, похоже проявляли гнев, зависть; может быть, в этих семьях отношения приближались к инцесту, а может, от каждого ожидали неизменного оптимизма. Обнаружится, что отцы оставляли семьи как раз в самый «неподходящий» момент или что все четыре семьи понесли какую-то невосполнимую утрату, пережили какие-то испытания, когда представляющие эти семьи участники были в одном возрасте.

        Джон. А не от того ли есть совпадения, что их потребовалось найти?

        Робин. Находится ряд связанных совпадений. Произвольным толкованием факт едва ли объясним. Возможно, сказанное не слишком убедительно для постороннего, но поучаствуйте в таком эксперименте - Вы поразитесь.

        Джон. Хорошо, ну а те, кто остался у стеночки... Что о "невыбранных" скажете?

        Робин. Как ни странно, именно они, «невыбранные», решили дело – окончательно исключили для меня случайность в происходящем. Первый раз, когда я проводил это упражнение для двадцати, примерно, психоте- рапевтов, специализирующихся на семейных отношениях, я вдруг забеспокоился, что объединившиеся по "остаточному" принципу почувствуют себя отвергнутыми. И начав опрос четверок - какое семейное сходство они обнаружили,- я (теперь уже я) оставил "остаточную" четверку напоследок. Честно говоря, боялся — как отреагируют. Но они увлеклись экспериментом не меньше, чем другие участники. Они обнаружили, что все воспитывались либо у приемных родителей, либо в сиротских приютах. Они все с раннего возраста ощущали свою отверженность и каким-то непостижимым образом - но безошибочно "нашли" друг друга в группе!

        Джон. Значит, всякий раз участники этого упражнения выбирают друг друга по ряду удивительных соответствий в их происхождении - по сходству семейной истории, семейных отношений.

        Робин. Совершенно верно.

Джон. А какая связь между их выбором и нашим... в любви?

        Робин. Самая непосредственная. Есть много причин, по которым люди вступают в брак, в основном понятных. Один из пионеров семейной психотерапии 60-х годов, Хенри Дикс, свел их в три главные категории. Во-первых, это факторы социального характера: классовая принад- лежность, вероисповедание, уровень дохода. Во-вторых, осознаваемые причины, вроде внешней привлекательности, общих интересов, ну, и прочие обстоятельства, которые при выборе для вас ясны. В третьих, это неосознанное «тяготение», про которое люди как раз и говорят: "Химия".

        Джон. И описанное Вами упражнение иллюстрирует эту третью группу причин, откуда понятно, что люди выбирают друг друга неосознанно из-за сходства в их семейной истории со всеми ее поворотами.

        Робин. Именно. Не забыли - наши участники подбирают "двой- ника" кому-то из своей семьи либо - "замену' недостающему члену семьи? Но они же все чужие, никакого наследственного сходства во внешности, в облике у них нет! Тем удивительнее, что они, лишь "на глаз» прикинув, все равно выбирают людей с поразительно похожим детством или тем же набором семейных проблем.

        Джон. Иными словами, свои семьи мы носим с собой, где-то в себе и «сигналим» об этом, так что другие, с подобной "ношей", уловят сходство?

        Робин. Да, а соединяясь с такими людьми, мы, в определенном смысле, воспроизводим свои же семьи... Потрясены?

        Джон. Спрашиваете! Для Вас, психиатра, наша всеобщая зависимость в действиях от неосознаваемых сил, наверное, профес- сиональное «общее место», но когда посторонний вдруг слышит, что же он вытворяет, знать не зная, почему, еще бы человеку не поразиться. Взять хотя бы то, сколько сведений мы «выуживаем» друг у друга, даже не подозревая!

        Робин. Да, мы получаем от окружлюпщх чрезвычайно много сигналов, раскрывающих их характер, а значит и их семейную историю.

        Джон. Объясните, пожалуйста; что это за сигналы.

Сигналы

Робин. Мы постоянно "заявляем себя", сообщаем, кто мы и что мы - выражением лица, движениями, то есть "языком тела, о котором теперь все наслышаны.

        Джон. Осанка, манера одеваться, походка, жесты...

        Робин. Причем важно не только какие, например, жесты мы делаем, но как делаем и как часто..

        Джон. Хорошо, но мне непонятно, каким образом по этим сигналам можно определить семейное прошлое человека.

        Робин. Мы всегда угадаем чувства человека, который перед нами—так ведь? Скажем, дружелюбно он настроен или враждебно, бодр или подавлен, ну, и так далее. Помимо этих непрерывно меняющихся эмоциональных состояний, каждому, в общем, присущи некоторые привычные эмоции и реакции...

        Джон. ...делающие человека индивидуальностью - да? То есть про одного скажем "мрачный тип", про другого "весельчак", про третьего — "мученика из себя строит".

        Робин. Верно. И эти привычные эмоции будут проявляться и в осанке, и в выражении лица, во всех свойственных человеку жестах, позах. Возьмите угнетенного субъекта. Он будет сутулым и неуклюжим, движения его будут вялыми. Из-за того, что годами "носил" кислое выражение, у него появятся морщины, которые нам сразу все откроют.

        Или же весельчак: у этого с лица не сходит улыбка - откуда лучистые морщинки, кроме того, его движения будут увереннее, энергичнее, осанка — прямее. У того, кто слегка не в себе, движения будут развинченными, он будет возбужденным, будет таращить глаза.

        Джон. Ну, этот взгляд мне еще как знаком — у меня такой, когда я подавлен, а часто я сознательно "делаю" его на сцене. Глаза чуть навыкате, мышцы на висках, на лбу и на скулах напряжены...

        Робин. И у меня нередко глаза выпучены - замечали?

        Джон. Ни разу. Неужели?

        Робин. Смешно, но когда я участвовал в упражнении "Семья как система", то выбрал человека, а потом мы вместе другую пару выбрали… прежде чем хоть один из нас осознал, что все четверо таращим глаза.

Джон. Вы думаете, мы «приглянулись» друг другу, потому что своими глазищами высмотрели похожее у нас с Вами семейное прошлое?

        Робин. Наверняка. И уж теперь глаза не станем закрывать на наше сходство.

        Джон. А знаете, я сейчас припоминаю, что несколько лет назад обнаружил: меня привлекают девушки с большими глазами, хотя их чары, что удивительно, осилабели, как только я разобрался, в чем секрет. Да и у одного моего родственника были такие глаза... Но опять не понимаю: Вы говорите, будто индивидуальные особенности человека, или привычные эмоции, как Вы выражаетесь, помогут нам увидеть групповой портрет его семьи. Но каким образом? Какая тут связь?

        Робин. Дело в том, что каждая семья по-своему обходится с эмоциями. В каждой одни считаются "хорошими", другие "плохими". "Хорошие" эмоции будут выражаться свободно, от "плохих" же все будут воздерживаться по мере сил. Или вообще эмоции в семье окажутся под запретом, а может, наоборот, будут совершенно неконтролируемыми. В результате у каждой семьи вырабатывается набор эмоциональных реакций, которым привыкают пользоваться все члены этой семьи.

        Джон. Поэтому они все будут посылать одинаковые сигналы, и все будут казаться похожими?

        Робин. Да. Не только наследственность обеспечивает семейное сходство. Даже приемные дети становятся в некоторых отношениях схожи с принявшей их семьей.

        Джон. А собаки на хозяев похожи тоже по этой причине?

        Робин. Наверняка. К домашним любимцам в семье "семейное" отношение. Значит, в тех семьях, где ценится владение собой, будут послушные собаки, там же, где не держат себя в руках, нет сладу ни с детьми, ни с собаками.

        Джон. Хорошо, делаем вывод: выражением лица, позами, телодвижениями мы "сигналим" о привычных нам эмоциональных реакциях, которые приняты в нашей семье. А люди из похожих семей "ловят" эти сигналы и отвечают на них.

        Робин. Совершенно верно. Именно это и демонстрирует упражнение "Семья как система".

        Джон. Так. Но все же я не понимаю кое-чего. Прежде Вы говорили, что участники упражнения часто выбирают тех, кто в одном с ними возрасте пережил одинаковые события, говорили об отсутствии отца в семье, о чьей-то смерти. И как все это увязать с последним выводом?

        Робин. Давайте вывод из упражнения сформулируем иначе. Давайте скажем, что человек, испытавший трудности на одной ступени развития, потянется к другому, знавшему те же трудности на той же ступени.

        Джон. Вы новую и совершенно не связанную тему задаете!

        Робин. Нет, связь очевидная. Поверьте мне пока на слово, потом сами увидите.

        Джон. Ладно. Что там про... трудности на одной из ступеней развития?

        Робин. Если человек пропустил какую-то ступень в своем развитии, то тот, к кому он потянется, другой человек с похожей семейной историей, вероятно, пропустил ту же ступень.

        Джон. Ой, дальше и шагу не сделаю... Объясните же, что такое "ступень развития"! Тогда я, может, соображу, как ее пропускают.

Ступени развития

Робин. На жизнь можно смотреть как на ряд ступеней, которые нам надо преодолеть. И преодолевая каждую, мы чему-то учимся. Фактически, не усвоив науку одной, мы не перейдем успешно на следующую ступень,

        Джон. И что же это за ступени - ранние, например?

        Робин. Нам всем положено узнать неизменную, преданную любовь и заботу в детском возрасте. Обычно мать играет главную в этот период – когда мы совсем малы, разумеется.

        Джон. И каков для нас урок?

        Робин. Если мать не сумеет заботиться о нас как нужно, мы не научимся заботиться о других.

        Джон. Неужели?

        Робин. Да. Если мать не напитает нас добрыми, нежными чувствами, рядом с ближними мы будем неучами.

        Джон. Ясно. Однако при чем тут слово "неуч"?

        Робин. Известно, что наука часто усваивается неосознанно. Особенно в детском возрасте, когда обучение сводится в основном к копированию, к подражанию окружающим, и прежде всего родителям. Поэтому, не покажи они нам примера, позже нам будет труднее даваться общение, будет труднее оценивать свой опыт.

        Джон. Так. А следующая ступень?

        Робин. Когда в нас пробуждается тяга к независимости, к свободе воли, рядом с родительской любовью необходим контроль. На этой ступени особо важен вклад отца.

        Джон. И чему мы учимся благодаря отцу?

        Робин. Самодисциплине. Без самодисциплины мы не сумеем принять власть как таковую. Нас будет возмущать любое проявление и даже мысль, о ее необходимости. Кроме того, попади мы сами в положение, требующее проявления власти, растеряемся, "зависнем" между привычной нам мягкостью, нерешительностью и неожиданной необходимостью действовать жестко, чтобы на деле доказать, что сильны.

        Джон. Вы хотите сказать, что "мятежный" политик, получив власть, не сможет ее употребить?

        Робин. Именно. А возможно, он введет авторитарный режим, притворяясь, что его решения приняты волею демократии: к примеру, он действует от имени молчаливого большинства, или же — от имени пролетариата.

        Джон. А вот если бы его родители проявляли власть любя, но твердо...

        Робин. ...тогда бы этот человек, повзрослев, мог принимать решения, учитывая интересы всех, и придерживаться своих решений, впрочем, был бы также способен и менять их, если обнаружится, что решения ошибочны.

        Джон. Мы свернули в сторону. Какова же следующая ступень развития?