Фредерик Перлз ОПЫТЫ психологии САМОПОЗНАНИЯ
-= 1 =-
Фредерик Перлз
ОПЫТЫ психологии САМОПОЗНАНИЯ
/практикум по гештальттерапии/
Перевод Михаила Папуше
Гиль-Эсте; Москва 1993
240 с.
Frederick Perls, Rolph Hefferime, Paul Goodman.
"Gestalt Therapy. Excitement and Growth
in the Human Personality".
New York. 1951.
Содержание
Введение 4
ЧАСТЬ I: ОРИЕНТИРОВАНИЕ
I. Начальная ситуация 13
II. Контактирование с окружающим 39
Эксперимент 1: Чувствование актуального
Эксперимент 2: Ощущение противоположных сил
Эксперимент 3: Внимание и сосредоточение
Эксперимент 4: Дифференцирование и объединение
III. Техника сознавания 85
Эксперимент 5: Вспоминание
Эксперимент 6: Обострение чувствования тела
Эксперимент 7: Опыт непрерывности эмоций
Эксперимент 8: Вербализация
Эксперимент 9: Интегрирующее сознавание
IV. Направленное сознавание 129
Эксперимент 10: Превращение слияния в контакт
Эксперимент 11: Превращение тревоги в возбуждение
ЧАСТЬ II: МАНИПУЛИРОВАНИЕ СОБОЙ
V. Измененная ситуация 149
VI. Ретрофлексия 156
Эксперимент 12: Исследование ложнонаправленного поведения
Эксперимент 13: Мобилизация мышц
Эксперимент 14: Выполнение обращенного действия
VII. Интроекция 202
Эксперимент 15: Интроецирование и еда
Эксперимент 16: Избавление от интроектов и их переваривание
VII. Проекции 225
Эксперимент 17: Обнаружение проекций
Эксперимент 18: Ассимиляция проекций
ОТ ПЕРЕВОДЧИКА
Фредерик С. Перлз - основатель гештальттерапии, одного из ведущих нап-
равлений современной гуманистической психологии. Он родился в Берлине
в 1893 Г. Получив медицинское образование, он в 1926 г. стал ассистен-
том известного гештальтпсихолога Курта Гольдштейна. Одновременно Перлз
присоединяется к психоаналитическому движению; его учителем и аналити-
ком был Вильгельм Райх, с ним работали также Карен Хорни, Озто Фени-
хель и др. В середине 30-х годов Перлз эмигрировал в Южную Африку (где
основал психоаналитический институт), потом в Соединенные Штаты. В на-
чале 40-х годов Перлз порывает с психоаналитическим движением. Его
первая книга - <Эго, голод и агрессия> - в первом издании носила под-
заголовок <Пересмотр теории и метода Фрейда>, во втором - <Введение в
гештальттерапию>. Первому формулированию основ нового психотерапевти-
ческого подхода, переплавившего в себе задачи психоанализа, прозрения
гештальтпсихологии, откровения философии экзистенциализма и феномено-
логии, посвящена книга <Гештальттерапия: .возбуждение и рост в челове-
ческой личности>, первую часть которой мы предлагаем читателю. Своеоб-
разие изложения определяется здесь дополнительной задачей. Методы геш-
тальттерапии излагаются в расчете на самостоятельную работу читателя.
Впоследствии установка на аутотерапию не получила развития в гешталь-
ттерапевтическом движении, оформившемся скорее как психотерапевтичес-
кая школа в более традиционном смысле слова. Однако основное содержа-
ние понятий и методов, развитых в этой книге, продолжает оставаться
фундаментом гештальттерапии и в ее современных вариантах.
Гештальттерапия
Введение
Первоначально это была рукопись Фредерика С. Пер-
лза. Рэлф Хэфферлин разработал практическую, Пауль
Гудман развил и дополнил теоретическую часть^
Так что в своем нынешнем виде это результат совместных усилий трех ав-
торов, и каждый несет за нее равную ответственность.
У нас была одна общая цель - создать теорию и метод, которые позволили
бы расширить возможности и применимость психотерапии. Мы не считали
нужным вежливо скрывать друг от друга многочисленные расхождения во
взглядах, и открытое их обсуждение не раз приводило нас к результатам,
которых ни один из нас не мог предполагать заранее. Многие идеи перво-
начальной рукописи в этой книге сохранились, но многое благодаря сов-
местным усилиям добавлено и, что еще более важно; многое приобрело но-
вое значение в контексте получившегося целого.
Прозрения гештальтпсихологии оказались плодотворными в применении к
искусству и образованию. В академической психологии работы Вертхайме-
ра, Келера, Леви на и др. ныне пользуются всеобщим признанием. Однако
из-за интереса к бихевиоризму с его преимущественно двигательной уста-
новкой академические круги выдвигают на передний план аспекты гешталь-
тпсихологии, связанные с восприятием. Замечательные работы Гольдштейна
по нейропсихиатрии еще не заняли своего заслуженного места в современ-
ной науке, а применение гештальтподхода, - единственной теории, адек-
ватно и последовательно охватывающего как нормальную, так и анормаль-
ную психологии, - в психотерапии еще не начиналось. В этой книге мы
пытаемся заложить основания для этого.
Прим. перев.) Это издание является переводом лишь первой
части. Теоретические основы гештальтерапии более компактно и вместе с
тем более полно изложены Ф. Перлзом в вышедшей тридцатью годами позже
книге <Гештальт-подход>, которую мы надеемся со временем предложить
русскому читателю. Для понимания книги и выполнения экспериментов
вполне достаточно обзорного материала первой главы и пояснений к самим
экспериментам,
Понимание этой книги (как, впрочем, и ее написание) требует наличия
гештальтистской установки, которая насквозь пронизывает ее содержание
и метод. Это может показаться невозможным для читателя: чтобы понять
книгу, он должен мыслить <по-гештальтистски>, а чтобы обрести такое
мышление - нужно понять книгу. К счастью, трудность эта вполне преодо-
лима, поскольку гештальтподход не изобретен авторами. Наоборот, мы по-
лагаем, что такая точка зрения- это естественный, неиспорченный, неис-
каженный подход человека к жизни, то есть к человеческому мышлению,
чувствованию и действию. Средний человек, воспитанный в атмосфере
внутренних конфликтов, утерял свою целостность, свое единство. Чтобы
восстановить его, ему нужно Преодолеть дуализм своей личности, своего
мышления и языка. Он привык мыслить противоположностями: инфантиль-
ность и зрелость, физическое и психическое, организм и среда, <я> и
реальность, - как будто это действительно противостоящие друг другу
сущности. Единство мировосприятия, способное растворить этот дуализм,
глубоко спрятано, но не разрушено и, как мы собираемся показать, может
быть с полным успехом восстановлено.
Одна из тем этой книги - ассимиляция. Организм растет, ассимилируя из
среды то, что ему нужно для роста. В отношении физиологических процес-
сов это очевидно, психологическую же ассимиляцию по большей части не
замечают (исключением является фрейдовское понятие интроекции, хоть
частично отдающее дань этой теме). Лишь посредством тщательной ассими-
ляции можно объединить разнородные субстанции в новое целое. Мы пола-
гаем, что благодаря ассимиляции того ценного, что может предложить на-
ука нашего времени, мы в состоянии заложить основания последовательной
и практичной психотерапии.
Почему же тогда мы, как явствует из названия, отдаем предпочтение тер-
мину <гештальт>, если при этом мы равным образом принимаем во внимание
фрейдовский и парафрейдовский психоанализ, райхианскую теорию <панци-
ря>, семантику и философию? На это мы можем ответить, что мы не были
благодушно-эклектичными. Ни одну из упомянутых дисциплин мы не прогла-
тывали целиком, чтобы потом попытаться осуществить искусственный син-
тез. Они рассматривались критически и были организованы в новое целое,
в единую теорию. В этом процессе выяснилось, что мы должны переместить
цент ральный интерес психиатрии от фетиша <неизвестного>, от почитания
<бессознательного>, к проблемам и феноменологии сознавания
(awareness): к тому, какие факторы действуют в сознавании и как спо-
собности, которые успешно функционируют в состоянии сознавания, терпят
неудачу в его отсутствии.
Сознавание характеризуется контактом, чувствованием, возбуждением и
образованием гештальта. Его адекватное функционирование - область нор-
мальной психологии; его нарушения составляют психопатологию.
Контакт как таковой возможен без сознавания, но для сознавания контакт
необходим. Решающий вопрос состоит в том, с чем человек находится в
контакте. Посетитель выставки современной живописи может думать, что
он в контакте с картиной, на которую смотрит, меж тем как он находится
в контакте с художественным критиком из своего любимого журнала.
Чувствование определяет природу сознавания; это может быть чувствова-
ние на расстоянии (например, слуховое), близкое (например, тактильное)
или внутри тела (проприорецепция). В последнее можно включить чувство-
вание собственных слов и мыслей^.
Возбуждение (excitment) - лингвистически подходящий термин - включает
как физиологическое возбуждение (excitation), так и недифференцирован-
ные эмоции. Сюда можно отнести фрейдовское представление о катексисе,
бергсоновский <жизненный порыв>, психологические проявления метаболиз-
ма. Здесь же мы находим основание простой теории тревожности
(anxiety).
Формирование гештальта всегда сопровождает сознавание. Мы видим не три
изолированные точки, а треугольник, который мы из них составляем. Фор-
мирование полных и связанных гештальтов - условие психического здо-
ровья и роста. Только завершенный гештальт может быть организован в
целостном организме как автоматически функционирующая единица (реф-
лекс). Любой незавершенный гештальт -составляет <незаконченную
ситуацию>, требующую понимания и мешающую форми-
рованию любого нового, живого гештальта. Вместо роста
и развития мы имеем в этом случае стагнацию и регрессию.
1(Прим. перев.) В более поздних вариантах теории Ф. Перлз отводил
снам, фантазиям и мыслям специальную <промежуточную, область>, между
внешним миром и событиями внутри организма.
Для немецкого слова <гештальт> нет точного английского перевода; до
некоторой степени его значение может быть передано словами <конфигура-
ция>, <структура>, <тема>, <структурное отношение> (Кожибский), <зна-
чимое организованное целое>. Вот лингвистический пример: слова
порядка букв в их гештальте. Далее,
карты (бридж) или конструкцию, соединяющую два берега реки (мост). Ли-
ловый цвет выглядит голубоватым на красном фоне и красноватым - на го-
лубом. Контекст, в котором появляется элемент, называется в гештальт-
психологии <фоном>, на котором выступает <фигура>.
При неврозе, и в еще большей степени при психозе нарушается гибкость
формирования фигуры/фона. Мы часто обнаруживаем либо ригидность (фик-
сация), либо отсутствие образования фигуры (вытеснение). И то и другое
мешает привычному завершению адекватного гештальта.
Для здоровой психики отношение между фигурой и фоном - это процесс
постоянного, но значимого появления и исчезновения. Таким образом,
взаимодействие фигуры и фона является центральным для той теории, ко-
торая представлена в этой книге: внимание, концентрация, интерес, за-
бота, возбуждение и красота характеризуют здоровое формирование фигу-
ры/фона, в то время как спутанность, скука, компульсивность, фиксация,
тревожность, амнезии, стагнация и смущение указывают, что формирование
фигуры/фона затруднено.
Такие термины как <фигура/фон>, <незаконченная ситуация>, <гештальт>
заимствованы нами из гештальтпсихологии. Психоаналитические термины,
вроде <суперэго>, <вытеснения>, <интроекции>, <проекции> и т.п. столь
обычны в любой современной книге по психиатрии, что сейчас мы не будем
уделять им специального внимания; они будут подробно обсуждаться на
протяжении всей книги. Терминология философии и семантики использова-
лась нами в минимальной степени. Кибернетика
и теория оргона в нашей книге не обсуждаются; мы полагаем, что в луч-
шем случае это частичные истины, поскольку они имеют дело с организмом
в изоляции, а не в творческом контакте со средой. Поскольку винеровс-
кие роботы не растут и не распространяются сами по себе, мы предпочи-
таем объяснять машины как функции людей, а не наоборот.
Теория оргона, принадлежащая Райху, успешно доводит до абсурда наибо-
лее сомнительную часть фрейдовского наследия - теорию либидо. С другой
стороны, мы обязаны Райху тем, что он спустил на землю фрейдовское,
весьма абстрактное, понятие вытеснения. Райховская идея мышечного пан-
циря, - несомненно, наиболее важный вклад в психосоматическую медицину
после Фрейда. В одном пункте мы расходимся с ним (и с Анной Фрейд): мы
полагаем, что защитная функция панциря - это идеологический обман. Ес-
ли органическая потребность осуждается, <я> превращает свою творческую
деятельность в агрессию против импульса, от которого оно отказалось,
подчиняя и контролируя его. Человеку пришлось бы всю жизнь вести исто-
щающую борьбу со своими собственными инстинктами (многие нервные срывы
свидетельствуют об этом), если бы не способность организма формировать
автоматически функционирующие <таможенные посты>. Эго <защищается> не
в большей мере, чем гитлеровское министерство обороны в 1939 году.
Вместе с тем, перемещая акцент с обнаружения вытесненного на реоргани-
зацию <вытесняющих> сил, мы полностью следуем за Райхом, хотя и обна-
руживаем при этом, что для восстановления <я> недостаточно всего лишь
распустить <мышечный панцирь характера>. Стараясь помочь пациенту соз-
навать средства, осуществляющие подавление собственных импульсов, мы
сталкиваемся с поразительным несоответствием. Мы обнаруживаем, что
сознавая эти средства, он гордится ими, гордится тем, что использует
многие из своих энергий против себя, для контролирования себя. Но мы
также видим, - и в этом состоит терапевтическая дилемма - что по боль-
шей части он не способен ослабить свой самоконтроль.
Фрейдист советует своему пациенту расслабиться и прекратить цензуру.
Но как раз этого пациент не может сделать. Он <забыл>, как он осущест-
вляет это запрещение. Запрещение становится рутинным, автоматизирован-
ным поведением, вроде того, как при чтении мы забываем, как пишется то
или иное слово. Кажется, что мы недалеко ушли от Райха. Сначала мы не
сознавши, что вытесняется; теперь мы в значительной степени не сознаем,
как мы осуществляем вытеснение. Кажется необходимым активный терапевт:
он должен либо интерпретировать, либо физически трясти пациента.
И вновь гештальтподход приходит нам на помощь. В предыдущей книге Ф.
Перлза <Эго, голод и агрессия> предлагалась следующая теория. В борьбе
за выживание наиболее значимая потребность становится фигурой и орга-
низует поведение индивида, пока не находит своего удовлетворения, пос-
ле чего она отходит в фон (равновесие во времени), уступая место сле-
дующей, теперь наиболее важной потребности. Эта смена доминирующих
потребностей создает для здорового организма наилучшие возможности для
выживания. В нашем обществе такого рода доминирующие потребности, нап-
ример - мораль и т. п" часто становятся хроническими и мешают тонкой
саморегуляции человеческого организма.
Теперь мы вновь можем работать с единым принципом. Представления нев-
ротика о выживании (какими бы глупыми они ни казались внешнему наблю-
дателю) требуют, чтобы он напрягался, осуществлял цензуру, брал верх
над аналитиком и т. п. Это его доминирующая потребность, но поскольку
он забыл, как он ее организовал, она превратилась в привычку. Его на-
мерение, например, не осуществлять цензуру, столь же эффективно, как
новогодний обет алкоголика. Привычка должна стать полностью осознан-
ной, заново вызывающей возбуждение потребностью, чтобы человек вернул
себе способность справляться с незаконченными ситуациями.
Прим. перев.) <Мышечный панцирь> по В. Райху - это систе-
ма мышечных зажимов, создающая телесное соответствие тому, что в пси-
хоанализе именуется <защитами>, в совокупности создающим) <невротичес-
кий характер>.
1 (Прим. перев.) Райх впервые применил в психотерапии непос редствен-
ное физическое воздействие на зажатые мышцы пациент. массаж, размина-
ние, <встряхивание> и пр., а также глубокое дыхан> воспроизведенное в
методе пневмокатарсиса С. Грофа.
Вместо того, чтобы вытягивать средства из бессознательного, мы работа-
ем с тем, что лежит на самой поверхности. Трудность в том, что пациент
(часто и терапевт) принимает то, что лежит на поверхности, за само со-
бой разумеющееся. То, как пациент разговаривает, дышит, движется, осу-
ществляет цензуру, выражает презрение, ищет причины и пр., - кажется
ему очевидным, лежащим в его конституции, в природе. В действительнос-
ти же это - выражение его доминирующей потребности, например потреб-
ности быть победителем, быть хорошим, быть выразительным. Именно в
очевидном мы находим его незавершенную личность; и только схватывая,
останавливая очевидное, расплавляя затвердевшее, проводя различия меж-
ду болтовней и реальной заинтересованностью, между стершимся от упот-
ребления и творческим,- может пациент вернуть себе живость и гибкость
отношений фигуры и фона. В этом процессе роста и обретения зрелости,
пациент переживает и развивает свое <я>, пользуясь теми средствами,
которые имеются в его распоряжении: доступной ему мерой сознавания в
экспериментальных ситуациях.
Наиболее, может быть, ценно в гештальтпсихологии понимание того, что
целое определяет части, в противоположность прежним воззрениям, что
целое - это всего лишь механическая сумма своих элементов. Терапевти-
ческая ситуация, например, - это нечто большее, чем статистическое со-
бытие, включающее врача и пациента. Если врач негибок и нечувствителен
к специфическим требованиям постоянно меняющейся терапевтической ситу-
ации, - он вряд ли будет хорошим терапевтом.
