Книги

Синхронистичность и рак: модель для понимания и психотерапевтическое поле Доклад на XVI Конгрессе IAAP, Барселона, 2004 Мария Клаудия Лоретти

-= 1 =-

           В своей статье «Психическое страдание в наше время. Невроз и модель здоровья» Модильяни утверждает, что неощущаемое, неосознаваемое психическое страдание как компонент стресса нарушает физическую целостность и является одним из наиболее серьезных комплексных факторов,  приводящих к летальному исходу в западном мире в двух основных случаях –  сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний. Манифестные заболевания, которые в психозе  и сходных состояниях служат признаком дезадаптации, при неврозе свидетельствуют о конфликтной или болезненной адаптации, указывая при этом, что запущены жизнесберегающие механизмы. Наша психика обычно устанавливает защиту с помощью регрессивных процессов, которые менее инволюционны, чем психосоматические болезни. То есть психосоматическое заболевание – это результат более глубокой психотической регрессии. Жизнь – продукт биологической системы, включающей в себя и психологический инструмент, созданный для адаптации и сохранения. Если в этом инструменте возникает частичный или глобальный дефект, тело подвергнется более или менее серьезной угрозе. «[Таким образом], рак является заболеванием, которое воздействует на ES (соматическое эго?), в то время как психоз влияет на Эго. С психодинамической точки зрения  это означает, что Эго-защитные механизмы не сработали на невротическом и психотическом уровнях и что Эго переместило защиту на ES, действующее саморазрушительным образом» (1981-1983) (см. диаграмму) .

      У «нормальных» субъектов, хорошо приспособленных к социальным нормам и коллективным ценностям современного общества, бессознательное психическое страдание присутствует в латентной форме. Однако при этом возникает высокая степень риска психосоматики в случае обращенной внутрь реакции на стресс. Внешне человек остается нормальным и продолжает адекватно функционировать в социальном и интеллектуальном планах, но  глубинные структуры не справляются ни с эмоциями, ни с личной идентификацией. Обнаруживая собственную неспособность контролировать нарастающее напряжение, вызванное эмоционально значимыми и стрессовыми ситуациями, эта глубинная, более инстинктивная часть личности регрессирует к первобытным фазам эволюции, к довербальному и досимволическому уровню, к клеточному хаосу, где сома становится единственным каналом для выражения напряжения, которое ищет разрядки, манифестируя болезнь.
       Работы по изучению раннего детства также показали, что болезненные соматические расстройства возникают у маленьких детей, когда их психическая структура еще не успела создать собственные защитные механизмы (Шпиц, 1969).
       Будучи юнгианским аналитиком, для понимания опухолевых заболеваний я применила подход, основанный на аналитической психологии Карла Густава Юнга.   
        Я обратила внимание на тот факт, что пациенты неизменно использовали свое физическое страдание, чтобы выразить глубинное значение, выходившее далеко за пределы самой болезни. Медицина обычно лечит тело по принятым схемам и моделям и не интересуется душой, точнее,тесной и нераздельной связью между ними. Так как закон причинно-следственной связи, на который  опирается научное мышление, не в состоянии исчерпывающе объяснить, что такое человеческий разум  или судьба человека,  выходящие за границы таких редукционных правил, теория Юнга о синхроничности обеспечила мне базу для размышлений. Она предлагает альтернативу и интеграцию  с законами причины и следствия, помогая  нам понять те явления, которые расположены глубже, чем сознательные. Мы знаем, что Юнг разработал теорию ограниченной синхроничности, относящуюся к двум одновременным событиям, имеющим одно и то же значение, и теорию расширенной синхроничности, касающуюся координации двух сложных систем, таких как психика и материя, или сознательное и бессознательное.
      У больных раком исследователи наблюдали большую степень совпадения во времени  между психологически травмирующим событием (или сложным  периодом жизни) и началом болезни. Теорию расширенной   синхроничности, следовательно, можно применять для объяснения  взаимосвязи  между раком и психической активностью. Физически травмирующие события вкупе с неосознанной  хронической депрессией могут вызывать расщепление психической системы, сбой механизма саморегуляции и привести к тому, что Юнг назвал «потерей смысла». Опухоль есть не что иное, как сбой в механизме саморегуляции репродукции клеток.  В итоге начинается что-то вроде клеточного « безумия» или бесконечный рост. Иммунная система больше не зависит от своих NK (клеток-киллеров) для опознания раковых клеток, которые при нормальных обстоятельствах  ежедневно уничтожаются. Поэтому физические и психологические события, связанные синхронично, совпадают, чтобы оповестить о совместной утрате «смысла».
       Соответственно, болезнь является очевидным признаком прерывания комплементарного функционирования тела и психики. Парадоксально, что при этом она становится и попыткой снова соединить обе системы. Действительно, в современной физике энергия становится объединяющим понятием, которое сочетает характеристики как физической, так и психической реальностей.

Аналитический подход и терапевтический метод
       Первичная терапия учитывает реакцию пациента на информацию о его заболевании. Опухоль неизбежно заставляет человека задуматься о хрупкости и ненадежности тела, возможных изменениях, которым оно подвергнется,  и его функции, об утрате чего-то, что никогда не станет прежним, и о реальности смерти.
       Локализация опухоли может иметь символическое значение, особенно если задеты генитальные области, как в случае с раком груди и матки у женщин и раком простаты у мужчин. Пациенты испытывают тяжелую утрату идентичности, связанную с образом своей сексуальности и способностью к  деторождению. Так как обычно идентичность совпадает с телесным Эго, то весьма заметно меняется самовосприятие.
        В этой драматичной ситуации пространственно-временная функция становится относительной. Психика стремится установить регрессивный защитный  механизм, способствующий достижению пациентом глубинных уровней своего бытия и структуры личности, где можно обнаружить следы его жизненной истории, начиная с самых ранний детских переживаний, берущих начало в Самости.
       В своей работе аналитика мне приходилось сталкиваться с тем, что в юнгианских терминах называют предательством Самости, т.е. всецелого единства бессознательной и сознательной психики, психической и физической сферы. Без использования слов или образов «сумасшедшие» клетки взывают из первобытной глубины своего отчаяния языком соматической манифестации рака. На этих глубинных, даже архетипических, уровнях инстинктивные и образные аспекты самости, которые активируются и опознаются в процессе психотерапии, могут прервать этот самодеструктивный процесс, запуская таким образом  динамический механизм, способный трансформировать личность, что является  основным шагом на пути к самоисцелению. Не следует забывать, что неоплазия означает новообразование. Похоже, что Самость способствует психическому центрированию, чтобы уравновесить раковую дезинтеграцию. Таким образом, она становится фокусной точкой длительных психических процессов дифференциации и интеграции по мере подстройки к новым обстоятельствам.
       В конкретной практике несколько моих пациентов отказались от интроецированных моделей и безопасности. Некоторые радикально изменили свой стиль жизни, отказавшись от стабильной работы и ровных отношений. Другие были не столь решительны в поисках души, но все они постарались придать смысл своей болезни и понять истину и суть своего бытия и существования.
       В самом начале  пациентам приходится столкнуться с депрессией, вызванной возникновением болезни. Это сопровождается массой симптомов, которые варьируют в зависимости от структуры личности пациента и индивидуальных комплексов. Более того, пациенты начинают оценивать способность Эго «договориться» с этим  травмирующим событием. Этобыли  пациенты с ригидной личностной структурой супер-эго, которая была адаптирована к преобладающим коллективным ценностям. Вследствие этого они страдали от глубокого отрицания уровней Самости. Первоначально  пациенты испытывали трудности при вспоминании снов или не могли использовать свое воображение.
       Состояние регрессии и  потребность в поддержке благоприятствовали установлению отношений на основе эмоциональной зависимости. Этот процесс может привести к успешному терапевтическому переносу, в котором констеллируются сильные родительские имаго и активизируются архетипические инстинктивные корни, чтобы пациенты смогли обрести энергию для возможного лечения и обретения прошлой, настоящей и будущей либидинальной витальности.
       На психодинамическом уровне большинство пациентов обладают личностью, в которой доминирует архаичное нарциссическое Супер-Эго, поглощающее всю инстинктивную энергию. Будучи «совершенными», они жертвуют собой ради ложного, примитивного понятия любви, в которой они героически отказываются от собственной идентичности, разрушая свое Эго. Ограничивая свою тревогу, они устанавливают связь, основанную на проекциях сильного и позитивного родительского авторитета, который способен заботиться о них, как «достаточно хорошая мать» Винникотта.
        Действуя таким образом, им удается переработать свои страхи дезинтеграции и бессмысленности  и к тому же создать общее внутреннее и промежуточное пространство, в котором они могут попытаться придать смысл своей жизни и болезни, попутно открывая свои неизвестные стороны, что определяет критические изменения.
       Хотя у каждой пациентки  своя индивидуальная история, всех их объединяет  один общий признак: каждая потерпела крах в создании первичных отношений. Их матери, сами пострадавшие от сходных нерешенных проблем, не сумели обеспечить пациенткам холдинг, то эмпатическое ядро, в котором  они отражены и могут научиться постоянству, близости и участию. Этим женщинам всегда приходилось жить, оправдывая ожидания других, им надо было быть «такими, какими Вы хотите видеть меня».
      Согласно Юнгу, рассматривая Самость в качестве центрального архетипа, ответственного за процесс индивидуации, мы имеем дело с примитивными уровнями психологического функционирования. «Архетипы – это поведенческие модели, которые координируют психические процессы. Они производят специфический эффект, так как они вызывают нуминозные состояния, которые проявляют себя в аффектах. Как таковые, они представляют неосязаемый психоидный элемент коллективного бессознательного» («Синхроничность: аказуальный принцип связи», Т. 8, с. 465, 1952). 
      Термин «психоидный» в концепции Блейлера определяет подкорковые процессы, включающие «адаптационные механизмы, относящиеся к отражению и развитию вида». Это понятие,  находящееся  между соматической и трудно представимой бессознательной, психической сферами,  полезно для понимания роли синхроничности на начальном этапе рака.
       Главный архетип при констелляции касается двух полярных противоположностей – рождения и смерти. На определенном этапе анализа пациенты сообщают о появлении образа младенца или маленького ребенка, чья психическая значимость указывает на возрождение. По Юнгу, «символический ребенок», который появляется на глубоких уровнях психики, означает возможность индивидуации и положительный прогноз. В интерпретации Юнга индивидуация представляет цель и смысл нашего существования. Эти особенные  раковые больные активизируют свой процесс очень быстро, так как время ускользает от них. Им некогда быть расточительными при воплощении своей судьбы. В их больном теле внутреннее пространство становится алхимическим сосудом, в котором они могут исцелить свое тело и душу, в результате психологической трансформации их собственной индивидуальности.
       Пациенты начинают прислушиваться к себе и своему телу. Они исследуют свои чувства и превращения, чтобы обнаружить смысл своей личной жизни; они  начинают по-новому относиться к своим снам. Символический Ребенок принимается в их жизни как живая реальность. В этом проявляется их настоятельная потребность в заботе о самих себе без дальнейшего промедления. Их план внутреннего роста должен поддерживаться и пестоваться; они понимают, что могут влиять на свою судьбу.
        У этих особенных пациентов сам процесс запускает в движение две основные функции, включающие адаптацию ко времени и пространству. Когда человек поражен раком, процессы явно тормозятся. Время истекает и происходит катастрофический спад  производства новых клеток, необходимых для образования физического пространства внутри тела.
       В противоположность этому во время терапии те, кто выбрал «мышление» как способ приспособления к жизни, открывают для себя, что «чувство», ранее отрицавшееся как нечто малоценное, является настоящим тайным сокровищем. В результате такого инсайта в их новой форме существования у них меняются ценности и отношение к себе и окружающим. Другие, избравшие рациональный подход к жизни, культивировавшие атеизм или никогда не предававшиеся духовным поискам, обнаруживают религиозное или духовное внутреннее пространство, которое возникает из их потребности понять значение и смысл своей жизни.
       Смерть и возрождение становятся символами периода перехода через тот невысокий порог, который им необходимо переступить, чтобы охватить новые горизонты.  Фактор синхроничности, который активно ощущается  психоаналитиком по мере наблюдения за пациентом, вступает в действие как до, так и после психоаналитического сеанса.
       Появление символического Ребенка (что само по себе является откровением синхроничности) – это психическое явление, напоминающее синхроничность, которая становится третьим элементом в психоаналитических отношениях. Для обоих – и пациента,  и аналитика – он является живым символом возрождения смысла, который надо слышать, лелеять и уважать. Ребенка можно соотнести с Первичной Самостью Фордхама. Иначе говоря, он воплощает полноту тела и души, которые присутствовали в зачаточном состоянии в утробе в начале жизни. Фордхам описывает исконную Самость как «константное состояние интегрированности», откуда Эго ребенка и физическое развитие будут разворачиваться посредством динамических процессов, которые он назвал «дезинтеграцией – реинтеграцией».
       Теория  архетипов предполагает, что у ребенка есть предрасположенность к развитию архаичных идей, фантазий и чувств, без какого бы то ни было воздействия внешнего мира и без какой-либо интроекции со своей стороны. Теория архетипов сводит вместе тело и душу и придает глубинный смысл их дуальной полярности. Архетипы – это бессознательные единства, которые обладают двумя полюсами, из которых один проявляет себя в импульсах и инстинктивных побуждениях, а другой – в духовных аспектах. Родители формируют духовный полюс архетипа и влияют на него, когда выступают в качестве посредников между культурными паттернами общества и ребенком (Фордхам, 1976).
       В противоположность неврозам, где традиционный клинический анализ нацелен на откровения пациента, аналитической целью у раковых больных является выздоровление и формирование и развитие того, что не сложилось в первичных отношениях. В этом контексте интерпретация означает накопление новых смыслов у пациента при столкновении с двумя основными моделями – интрапсихической и межличностной – и овладении ими.
        Милостью Божьей явления, связанные с синхроничностью, случались и случаются иногда даже во время аналитической сессии.
Случаи из практики
       Я вспоминаю историю женщины, которой предстояло пройти осмотр после того, как она заболела раком. Она  испытывала такую тревогу, что у нее было ощущение, словно темная разрушительная сила в ее груди пыталась уничтожить ее. Мы вместе работали над этим телесным образом, принявшим форму архаического гнева, связанного с ее рождением и негативным отношением к матери. Ее мать, которая едва не умерла во время родов, воспринимала свою новорожденную дочь, словно та была ее убийцей. После рождения дочери мать отказалась от нее и оставила ее своей матери. Во время напряженной аналитической сессии боль в груди и животе пациентки постепенно стихла. Сильная гроза добавила драматизма этой ситуации. Когда пациентка встала с кушетки, ее привлек вид из окна: свинцовое небо, все еще затянутое серыми тучами, казалось,  стало выше. На горизонте заходящее солнце купало в своих теплых золотых лучах макушки деревьев и цветы на террасе. На фоне неба хорошо просматривался четкий силуэт радуги. Когда мы увидели эту чудесную картину, мы посмотрели друг на друга, молчаливо разделяя наши эмоции и глубокое чувство возрождения, которые мы ощущали внутри и вокруг себя. Даже если Природа гневается, солнце всегда готово появиться из-за облаков и свет всегда одержит верх над тьмой. Радуга выполняет трансцедентную функцию соединения  в “conjunctio oppositorium”.
        Естественно, что на следующий день пациентка прошла осмотр в гораздо более спокойном состоянии. Результаты оказались отрицательными, а драматичная психоаналитическая сессия  укрепила ее веру в возможность перемены. Эта женщина разрушала себя, чтобы искупить чувство вины за свое рождение.
        Эрих Нойман говорит, что человеческая жизнь обретает смысл при «совпадении». Я совпадаю с миром, я совпадаю с собой, Эго-Самость совпадают друг с другом, они принадлежат друг другу, они есть одно и то же, они всегда и они везде. Если человек проживает свою жизнь как судьбу,  как «целый мир», как обретение смысла, он достигает полноты не только в потоке времени, но и во вневременном измерении. В процессе становления, проживания своей собственной судьбы, он вершит единение Эго и Самости, сознательного и бессознательного, а также трансформирует проекцию себя и своей Самости в целостность внутреннего и внешнего становления (Нойман, «Самость, человек и реальность»,Душа и уровни трансформации реальности. Мета-психологический эксперимент. 1952).

       Другая пациентка, которая прошла химиотерапию после мастектомии, принесла три эпизода сна.
           Я иду к горному озеру, держа за руку ребенка лет шести.

Я верхом на лошади, у которой очень нежные глаза и выглядит она как настоящая. Я вижу напряженную,  неживую лошадь, которая начинает дефекацию. Ее экскременты похожи на крепкие пушечные ядра. К моему удивлению, в то время как я внимательно наблюдаю, лошадь превращается в подростка лет пятнадцати или шестнадцати. Мы продолжаем общение взглядами и жестами и понимаем друг друга.

Во время буйной вечеринки я выхожу из помещения и оказываюсь на обложенных  бревнами тропинках  моего детства. Идя по заросшей травой дорожке, я наклоняюсь и вижу серьги: одна непарная серьга терракотового цвета и пара висячих серег с маленькими изумрудно-зелеными бусинами. Это напоминает мне детскую игру «поиск сокровища»!


          Символизм этой игры и рисунка, сплетенного активным воображением во время анализа, «поиск сокровища» наводит на мысль о святости. Этот перенос полностью погружен в смысл, относящийся как таковой к позитивному материнскому имаго, которое компенсирует ощутимую нехватку либидо, которую молодая женщина испытывала в своих ранних отношениях с матерью. Как жертва и преследователь своего больного мужа, последняя не могла любить дочь, которая оказалась плодом этих патологических отношений.
            Винникотт концептуализировал ранние психические состояния, связав их с присутствием здоровой матери, которая способна удерживать и отражать. Он

Страница 1 из 2 Следующая страница »
Поделиться:

« Назад