Архетипы

Обманщик-тристер

Юнг резко противопоставляет сознание, с детства воспитанное в человеке обществом (способность мыслить словами, традиционный разум и здравый смысл, которые формируют эго — вместе с его эгоизмом) и возникающее в нём личное зрелое самосознание (самость). Эго может рассматриваться только как центр сознания, и если оно пытается добавить к себе содержание коллективного бессознательного, оно подвергается опасности разрушения, как переполненный стакан, из которого выливается содержимое. Самость же может включать и сознательное, и бессознательное. Она действует подобно магниту на разрозненные части личности и бессознательные процессы, организуя их вокруг себя и становясь центром этой целостности, подобно тому как эго является центром сознания. Самость соединяет противоположные элементы мужского и женского, сознательного и бессознательного, хорошего и плохого, и по пути преобразует их. Но чтобы выйти к ней, необходимо принять то, что в каждом есть низшего, бессознательного и хаотического.

 

На первом этапе бессознательные стремления выявляются как личные комплексы и проблемы. Здесь властвует традиционный разум, проецируя на жизнь души запреты и табу прошлого. На втором — как интуитивные откровения: Юнг использует для этой стадии религиозный термин «просветления». Здесь ведущая роль переходит к душе — чтобы разум мог изменить своё отношение к миру и начать формирование нового центра своей индивидуальности. Это процесс проявления новой личности, которая до того спала в человеке: он существовал в мире как эта индивидуальная личность лишь в потенциале. На третьем этапе достигается интеграция разума и души, и проводником в область неведомого вновь становится интеллект. Но он занимает уже не господствующую, а служебную роль по отношению к личности в целом, не препятствуя трансформациям души и позволяя личности включать в своё «я» всё новые сферы коллективного сознания, чтобы своим синтезом помочь образованию её полноты.

 

Переориентироваться с жёстких установок сознания «я» к гибкому самоосознанию внутреннего центра настолько же сложно, насколько ощутить, что Земля вращается вокруг Солнца, а не наоборот, хотя внешний опыт доказывает обратное. Это требует внутренней борьбы, так как западный ум, в отличие от восточного, делит мир на черное и белое, отрицая одну и сторон реальности, и не может легко примириться с парадоксом единства противоположностей. Для индийцев в Брахмане содержится и низшее, и высшее, в Китае дао тоже включает в себя всё (и ян, и инь), и развитие Золотого Цветка, бессмертного духовного тела (высшей цели китайской йоги), зависит от взаимодействия светлых и тёмных сил. Но Юнг не считал, что Запад должен подражать Востоку, владея собственным инструментом воли и знания:

 

«Научное знание является инструментом западного ума, с помощью которого мы можем открыть больше дверей, чем голыми руками… оно мешает нашей интуиции, только когда утверждает, что его метод — это единственно возможный способ понимания. Восток учит нас другому, более широкому, более глубокому и более высокому пониманию, пониманию через жизнь… Обычная ошибка западного человека, когда он сталкивается с проблемой понимания идей Востока — это повернуться спиной к науке и, увлекаясь восточной мистикой, стать формальным подражателем практик йоги. (Теософия является лучшим примером этого.)»[15]

 

Разум играет особую роль в процессе воссоздания цельности личности: но он становится её помощником, лишь когда занимает третью — вспомогательную, служебную роль по отношению к личности, не претендуя на иную. Во снах и видениях человеку являются архетипические образы разума-помощника, проводника в неведомые и забытые сферы личной и коллективной памяти (такие, как «человек с острой бородкой» — Мефистофель в первой серии снов). Мифологически эти образы относятся к архетипу бога ума и речи Меркурия-Гермеса: проводника людей в подземный мир и вестника богов, который по самой своей сути является лишь их скромным служителем. Зачем же он обманывал нас, убеждая в своём всемогуществе? А как же он мог ещё убедить нас идти туда, неведомо куда — в тёмные сферы бессознательного?

 

«Бесспорно, интеллект полезен в своей области, но вне её он превращается в шарлатана-фокусника, особенно, когда пытается манипулировать ценностями,»— пишет Юнг[16]. И этот архетип смыкается с мифологическими образами Трикстеров — трюкачей и обманщиков, каким и является греческий Гермес. Их мифологические черты — хитроумие и озорство, нарушающее прежние традиции ради поиска новых путей. Из описания Юнга можно видеть, что он рассматривает Трюкача как одно из проявлений антиномичной природы самого Духа, находя в нём черты подобия этому древнему архетипу. Творческое начало архетипов Урана и Меркурия, астрологически принадлежащих к одной, воздушной, стихие, действительно уподобляет их. Но в отличие от Духа, которому присуща неопределённая, сверхчеловеческая и одновременно животная природа, Юнг подчёркивает человеческие черты Трюкача — свойственные астрологическому архетипу Меркурия в отличие от архетипа Неба.

 

Хитрость и ум делает образы обманщика-Трикстера порой похожими на Мефистофеля, что отражает современные представления о провоцирующей роли интеллекта по сравнению с чистотой души. И на самом деле интеллект лишь по-обезьяньи подражает божественному творчеству жизни Вселенной. Но именно развитие интелектуальной функции Меркурия позволяет правильно оценить ситуацию, когда мы попадаем в сферу архетипов Старого Мудреца или Великой Матери. Озорник-разум, перешагивая установленные традицией границы жизни, даёт возможность присоединять образы коллективного бессознательного к сфере личности.

 

Архетип Трюкача астрологически формирует единое целое с образами других нарушителей культурных и социальных запретов — образами первых разумных существ на Земле, прародителей-близнецов, которые нарушением табу порождают человечество, что становится и причиной смерти людей. Но эта главная архетипическая черта: нарушение социальных установок — по Юнгу, характерная черта Тени, и он рассматривает образ Трикстера прежде всего как иллюстрацию теневых сторон общества. Если в мифах Трюкач демонстрирует интеллектуальные достижения человечества, то в сказках его дурачества и его хитрость чаще воспринимаются как проявления более низкого ментального уровня по сравнению с тем, которого уже достигло общество. Воплощая собой первозданный человеческий разум, как память и хитрость, которой не обладают животные, обманщик-Трикстер играет роль Тени прошлого по отношению к той новой идеальной личности, к которой стремится человечество. Подобно этому, в индивидуальном случае, когда человек изменяется, он склонен рассматривать своё прежнее «я» — то есть своё прежнее сознание, столько времени обманывавшее его, как мешающую Тень.

 

Астрология трактует образы Врага и Трюкача как разные архетипы, но им обоим присущ динамический момент противостояния, и слияние их отчасти правомерно и с точки зрения мифологии. Как уже упоминалось, образы архетипа Меркурия и Близнецов, часто и по происхождению связаны с богами подземного мира (так, индоевропейский подземный змей Будх передаёт своё имя мудрецу Будхе, индийской персонификации планеты Меркурий; и наоборот, индийский близнец Яма, первый умерший человек, становится царём мёртвых). Можно сказать и так: образ преступника-Трюкача — это более мирная и разумная модификация архетипа противника главы Богов, воплощающего собой всё зло мира. Это самый современный, нестрашный образ Тени, уже во многом интегрированный сознанием, которому удалось осмыслить свою антиномичную природу.

 

Первый шаг к интеграции личности, по Юнгу,— осознание Тени: негативных сторон личности, которые скрывают в себе и природный потенциал развития. Этот шаг одновременно предполагает понимание противоречивости мира и антиномичной стороны разума, которое позволяет принять его скромную роль помощника. Если образ обманщика-Трюкача раскрывает перед нами предыдущий этап развития сознания, его черты указывает на скрытые теневые качества, которые неизбежно проявятся в человеке, если его сознание упадёт ниже традиционных установок культуры. Здесь следует указать на то, что понижение ментального уровня является неизбежным, хотя и временным, следствием вторжения в сферы бессознательного: столкновение с неведомым лишает нас обычной ловкости ума, а порой и возможности воспользоваться традиционным знанием. Выключение рассудка-Трикстера компенсируется возвратом к животной интуиции Духа. Но осознание своей совершенной некомпетентности и неполноты — необходимое условие движения к более высокому уровню знания и полноты. Именно поэтому в сказках царём становится Иван-дурак: обманывая себя и нас полной неспособностью к традиционной нормальной жизни — ради того, чтобы сделать её более полноценной.

Поделиться:

« Назад