Морфология волшебной сказки
-= 3 =-
Это дает нам возможность изучать сказку по функциям
действующих лиц.
Мы должны будем определить, в какой степени эти функции действительно
представляют собой повторные, постоянные величины сказки. Постановка всех других
вопросов будет зависеть от разрешения первого вопроса: сколько функций известно
сказке?
Исследование покажет, что повторяемость функций поразительна. Так, и баба-яга, и
Морозко, и медведь, и леший, и кобылячья голова испытывают и награждают
падчерицу. Продолжая наблюдения, можно установить, что персонажи сказки, как бы
они ни были разнообразны, часто делают одно и то же. Самый способ осуществления
функций может меняться: он представляет собой величину переменную. Морозко
действует иначе, чем баба-яга. Но функция как таковая есть величина постоянная.
Для изучения сказки важен вопрос что делают сказочные персонажи, а вопрос, кто
делает и как делает, -- это вопросы уже только привходящего изучения.
Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми могут
быть заменены мотивы Веселовского или элементы Бедье. Заметим, что повторяемость
функций при различных выполнителях уже давно замечена историками религии в мифах
и верованиях, но не замечена историками сказки. Подобно тому, как свойства и
функции богов переходят с одних на других и, наконец, даже переносятся на
христианских- святых, точно так же функции одних сказочных персонажей переходят
на другие персонажи. Забегая вперед, можно сказать, что функций чрезвычайно
мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество
волшебной сказки: с одной стороны, ее поразительное многообразие, ее пестрота и
красочность, с другой -- ее не менее поразительное однообразие, ее
повторяемость.
19
Итак, функции действующих лиц представляют собой основные части сказки, и их мы
прежде всего и должны выделить.
Для выделения функций их следует определить. Определение должно исходить из двух
точек зрения. Во-первых, определение ни в коем случае не должно считаться с
персонажем-выполнителем. Определение чаще всего представит собой имя
существительное, выражающее действие (запрет, выспрашивание, бегство и пр.).
Во-вторых, действие не может определяться вне своего положения в ходе
повествования. Следует считаться с тем значением, которое данная функция имеет в
ходе действия.
Так, если Иван женится на царевне, то это совершенно иное, чем брак отца на
вдове с двумя дочерьми. Другой пример: если в одном случае герой получает от
отца сто рублей и покупает себе впоследствии на эти деньги вещую кошку, а в
другом случае герой награждается деньгами за совершенное геройство и сказка на
этом кончается, то перед нами, несмотря на одинаковость действий (передача
денег), морфологически различные элементы. Таким образом, одинаковые поступки
могут иметь различное значение и наоборот. Под функцией понимается поступок
действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия.
Приведенные наблюдения могут быть коротко формулированы следующим образом:
I. Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц,
независимо от того, кем и как они выполняются. Они образуют основные составные
части сказки.
II. Число функций, известных волшебной сказке, -- ограничено.
Если функции выделены, то возникает другой вопрос: в какой группировке и в какой
последовательности встречаются эти функции? Прежде всего о последовательности.
Есть мнение, что эта последовательность случайна. Веселовский говорит: "Выбор и
распорядок задач и встреч (примеры мотивов -- В.П.) ... предполагает уже
известную свободу" (Веселовский 1913, 3). Еще резче выразил эту мысль Шкловский:
"Совершенно непонятно, почему при заимствовании должна сохраняться случайная
(разрядка Шкловского -- В.П.) последовательность мотивов. При свидетельских
показаниях именно последовательность событий сильнее всего искажается"
(Шкловский 1925, 23). Эта ссылка на свидетельские показания неудачна. Если
свидетели искажают последовательность, то их рассказ бестолков, но
последовательность событий имеет свои законы, и подобные же законы имеют и
художественный рассказ. Воровство не может произойти раньше взлома двери. Что же
касается сказки, то она имеет свои
20
совершенно особые, специфические законы. Последовательность элементов, как мы
увидим ниже, строго одинакова. Свобода в последовательности ограничена весьма
тесными пределами, которые могут быть приведены в точности. Мы получаем третий
основной тезис нашей работы, подлежащий дальнейшему развитию и доказательству:
III. Последовательность функций всегда одинакова.
Следует оговорить, что указанная закономерность касается только фольклора. Она
не есть особенность жанра сказки как таковой. Искусственно созданные сказки ей
не подчинены.
Что касается группировки, то прежде всего следует сказать, что далеко не все
сказки дают все функции. Но это нисколько не меняет закона последовательности.
Отсутствие некоторых функций не меняет распорядка остальных. На этом явлении мы
еще остановимся, пока же займемся группировками в собственном смысле слова.
Самая постановка вопроса вызывает следующее предположение: если функции
выделены, то можно будет проследить, какие сказки дают одинаковые функции. Такие
сказки с одинаковыми функциями могут считаться однотипными. На этом основании
впоследствии может быть создан указатель типов, построенный не на сюжетных
признаках, несколько неопределенных и расплывчатых, а на точных структурных
признаках. Действительно, это окажется возможным. Но если мы далее будем
сравнивать структурные типы между собой, то получается следующее, уже совершенно
неожиданное явление: функции не могут быть распределены по стержням, исключающим
друг друга. Это явление во всей своей конкретности предстанет перед нами в
следующей и в последней главах. Пока же оно может быть разъяснено следующим
образом: если мы обозначим функцию, встречающуюся всюду на первом месте, буквой
А, а функцию, которая (если она есть) всегда следует за ней -- буквой Б, то все
известные сказке функции разместятся в один рассказ, ни одна из них не выпадает
из ряда, ни одна не исключает другой и не противоречит ей. Такого вывода уже
никак нельзя было предугадать. Следовало, конечно, ожидать, что там, где есть
функция А, не может быть известных функций, принадлежащих другим рассказам.
Ожидалось, что мы получим несколько стержней, но стержень получается один для
всех волшебных сказок. Они однотипны, а соединения, о которых говорилось выше,
представляют собой подтипы. На первый взгляд этот вывод кажется нелепым, далже
диким, но он может быть проверен самым точным образом. Такая однотипность
представляет собой сложнейшую проблему, на которой еще придется остановиться.
Явление это вызовет целый ряд вопросов.
Так мы получаем четвертый основной тезис нашей работы:
21
IV. Все волшебные сказки однотипны по своему строению.
Мы приступаем к доказательству, а также и к развитию и детализации этих тезисов.
Здесь нужно помнить, что изучение сказки должно вестись (и по существу и в нашей
работе ведется) строго дедуктивно, т. е. идя от материала к следствию. Но
изложение может идти обратным порядком, так как легче следить за развитием его,
если общие основания читателю известны вперед.
Однако, прежде, чем перейти к разработке, следует решить вопрос, на каком
материале может быть произведена эта разработка. На первый взгляд кажется, что
необходимо привлечь весь существующий материал. На самом деле в этом нет
необходимости. Так как мы изучаем сказки по функциям действующих лиц, то
привлечение материала может быть приостановлено в тот момент, когда
обнаруживается, что новые сказки не дают никаких новых функций. Конечно,
исследователь должен просмотреть большой контрольный материал. Но вводить весь
этот материал в работу нет необходимости. Мы нашли, что 100 сказок на разные
сюжеты представляют собой более, чем достаточный материал. Обнаружив, что
никаких новых функций не может быть найдено, морфолог может поставить точку, а
дальнейшее изучение пойдет уже по иным линиям (составление указателей, полная
систематика, историческое изучение, изучение всей совокупности художественных
приемов и т. д.). Но если материал и может быть ограничен количеством, то это не
значит, что его можно выбирать по собственному усмотрению. Он должен диктоваться
извне. Мы берем Афанасьевский сборник, начинаем изучение сказок с No 50 номера
(это по плану Афанасьева первая волшебная сказка сборника) и доводим его до No
151*. Такое ограничение материала несомненно вызовет много возражений, но
теоретически оно оправдано. Чтобы его оправдать шире, пришлось бы поставить
вопрос о степени повторности сказочных явлений. Если повторность велика -- можно
взять ограниченный материал. Если она мала, -- этого нельзя. Повторность
основных составных частей, как мы увидим ниже, превосходит всякое
______________
* В новых изданиях это соответствует No 93-268, так как в этих изданиях каждый
вариант получает новый номер, тогда как в издании, подготовленном самим
Афанасьевым, новый номер обозначает новый сюжет, а варианты обозначаются через
латинские буквы при одном номере. Так, например, сказка No 104 ("Сказка о
молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде") в дореволюционных изданиях
значится под номерами 104а, 104b, 104с, 104d, 104e и т. д. В новых изданиях она
значится под номерами 171, 172, 173, 174, 175 и т. д. В дальнейшем все ссылки
даются по нумерации новых изданий. В конце книги приведена таблица соответствий
нумерации в старых и новых изданиях.
22
ожидание. Следовательно теоретически можно ограничиться малым материалом.
Практически это ограничение оправдывается тем, что вовлечение большого
количества материала увеличило бы объем работы до чрезвычайности. Дело не в
количестве материала, а в качестве его разработки. Сто сказок -- это наш рабочий
материал. Остальное -- материал контрольный, представляющий большой интерес для
исследователя, но не имеющий интереса более широкого.
III. Функции действующих лиц
В этой главе мы перечислим функции действующих лиц в том порядке, в каком это
диктуется самой сказкой.
Для каждой функции дается: 1) краткое изложение ее сущности, 2) сокращенное
определение одним словом, 3) условный знак ее. (Введение знаков позволит
впоследствии сравнить построение сказок схематически). Вслед за этим следуют
примеры. Примеры большей частью далеко не исчерпывают нашего материала. Они даны
лишь как образцы. Расположены они по известным группам. Группы относятся к
определению, как виды к роду. Основная задача -- выделение родов. Рассмотрение
видов не может входить в задачи общей морфологии. Виды могут далее
подразделяться на разновидности, и этим дается начало систематике. Данное ниже
расположение не преследует подобных целей. Приведение примеров должно лишь
иллюстрировать и показать наличность функции, как некоторой родовой единицы. Как
уже упомянуто, все функции укладываются в один последовательный рассказ. Данный
ниже ряд функций представляет собой морфологическую основу волшебных сказок
вообще*.
Сказка обычно начинается с некоторой исходной ситуации. Перечисляются члены
семьи, или будущий герой (например, солдат) просто вводится путем приведения его
имени или упоминания его положения. Хотя эта ситуация не является функцией, она
все же представляет собою важный морфологический элемент. Виды сказочных начал
смогут быть рассмотрены лишь к концу работы. Мы определяем этот элемент как
исходную ситуацию. условный знак -- i.
Вслед за начальной ситуацией следуют функции:
__________________
* Рекомендуется, прежде чем приступить к чтению этой главы, прочесть подряд
названия всех перечисленных функций, не входя в детали, а прочитывая лишь то,
что напечатано жирным шрифтом. Такое предварительное беглое чтение облегчит
понимание нити рассказа.
23
I. Один из членов семьи отлучается из дома (определение: отлучка, обозначение
е).
1) Отлучиться может лицо старшего поколения. Родители уходят на работу (Аф.
113). "Надо было князю ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках"
(265). "Уезжает он (купец) как то в чужие страны" (197). Обычны формы отлучки:
на работу, в лес, торговать, на войну, "по делам" (е1).
2) Усиленную форму отлучки представляет собой смерть родителей (е2).
3) Иногда отлучаются лица младшего поколения. Они идут или едут в гости (101),
рыбу ловить (108), гулять (137), за ягодами (224) Обозначение е3.
II. К герою обращаются с запретом (определение -- запрет, обозначение б).
1) "В этот чулан не моги заглядывать" (159). Береги братца, не ходи со двора"
(113). "Ежели придет яга-баба, ты ничего не говори, молчи" (106). "Много князь
ее уговаривал, заповедал не покидать высока терема" (265) и пр. Завет не уходить
иногда усиливается или заменяется посажением детей в яму (201). Иногда,
наоборот, имеется ослабленная форма запрета, в виде просьбы или совета: мать
уговаривает сына не ходить на рыбную ловлю: "ты еще мал" (108) и пр. Сказка
обычно упоминает об отлучке сперва, а затем о запрете. Фактически
последовательность событий, конечно, обратная. Запреты могут даваться и вне
связи с отлучкой: не рвать яблок (230), не подымать золотого пера (169), не
открывать ящика (219), не целовать сестры (219). Обозначение б1.
2) Обращенную форму запрета представляет собой приказание или предложение:
принести в поле завтрак (133), взять с собой в лес братца (244). Обозначение б1:
Здесь для лучшего понимания может быть сделано отступление. Сказка дальше дает
внезапное (но все же известным образом подготовленное) наступление беды. В связи
с этим начальная ситуация дает описание особого, иногда подчеркнутого
благополучия. У царя -- прекрасный сад с золотыми яблоками; старики нежно любят
своего Ивашечку и т. д. Особую форму представляет собой аграрное благополучие: у
мужика и его сыновей -- прекрасный сенокос. Часто встречается описание посевов с
великолепными всходами. Это благополучие, конечно, служит контрастным фоном для
последующей беды. Призрак этой беды уже невидимо реет над счастливой семьей.
Отсюда запреты -- не выходить на улицу и пр. Самая отлучка старших эту беду
подготовляет, она создает удобный момент для нее. Дети после ухода или смерти
родителей предоставлены сами себе. Роль запретов
24
иногда играет приказание. Если детям предлагается выйти в поле или пойти в лес,
то выполнение этого приказания имеет такие же последствия, как нарушение запрета
не выходить в лес или не выходить в поле.
III. Запрет нарушается (определение -- нарушение, обозначение b). Формы
нарушения соответствуют формам запрета. функции II и III составляют парный
элемент. Вторая половина иногда может существовать без первой. Царевны идут в
сад (е3), они опаздывают домой. Здесь опущен запрет опаздывания. Исполненное
приказание (b2) соответствует, как указано, нарушенному запрещению (b1).
В сказку теперь вступает новое лицо, которое может быть названо антагонистом
героя (вредителем). Его роль -- нарушить покой счастливого семейства, вызвать
какую-либо беду, нанести вред, ущерб. Противником героя может быть и змей, и
черт, и разбойники, и ведьма, и мачеха и т. д. Как вообще появляются в ходе
действия новые персонажи, этот вопрос мы выделили в особую главу. Итак, в ход
действия вступил вредитель. Он пришел, подкрался, прилетел и пр. и начинает
действовать.
IV. Антагонист пытается произвести разведку (определение -- выведывание,
обозначение в).
1) Выведывание имеет целью узнать местопребывание детей, иногда драгоценных
предметов и пр. Медведь: "Кто же мне про царских детей скажет, куда они
девались?" (201). Приказчик:
"Где вы эти самоцветные камни берете?" (197). Поп исповедует: "Отчего так скоро
сумел ты поправиться?" (258). Царевна:
"Скажи, Иван-купеческий сын, где твоя мудрость?" (209). ""Чем сука живет?"--
думает Ягишна". Она посылает на разведку Одноглазку, Двуглазку, Треглазку (100).
Обозначение в1.
2) Обращенную форму выведывания мы имеем при выспрашивании вредителем его
жертвой. "Где твоя смерть, Кощей?" (156). "Який у вас конь скорый! ти можно
где-нибудь достать такого другого коня, чтоб от вашего утек?" (160). Обозначение
в2.
3) В отдельных случаях встречается и выведывание через других лиц. Обозначение
в3.
V. Антагонисту даются сведения о его жертве (определение -- выдача, обозначение
w).
1) Антагонист получает непосредственно ответ на свой вопрос. Долото отвечает
медведю: "Вынеси меня на двор и брось на земь; где я воткнусь, там и рой" (201).
На вопрос приказчика о самоцветных каменьях купчиха отвечает: "Да нам курочка
несет" (197) и т. д. Здесь перед нами опять парные функции. Нередко они даны в
форме диалога. Сюда относится, между про-
25
чим, и .диалог мачехи с зеркальцем. Хотя мачеха и не выспрашивает
непосредственно о падчерице, зеркальце ей отвечает: "Ты хороша, спору нет, а
есть у тебя падчерица, живет у богатырей в дремучем лесу, -- та еще прекрасней".
Как и в других подобных случаях, вторая половина может существовать без первой.
В этих случаях выдача принимает форму неосторожного поступка. Мать громким
голосом зовет сына домой, и этим она выдает его присутствие ведьме (108). Старик
получил чудесную сумку. Он угощает куму из сумы, и этим выдает тайну своего
талисмана куме (187). Обозначение w1.
2--3) Обратное или иное выведывание вызывает соответствующий ответ. Кощей выдает
тайну своей смерти (136), тайну быстрого коня (159) и пр. Обозначение w2 и w3.
VI. Антагонист пытается обмануть свою жертву, чтобы овладеть ею или ее
имуществом (определение -- подвох, обозначение г).
Прежде всего антагонист или вредитель принимает чужой облик. Змей обращается
золотой козой (162), прекрасным юношей (202). Ведьма прикидывается "сердечной
старушкой" (225). Она подражает голосу матери (108). Поп одевает козлиную шкуру
(258). Воровка прикидывается нищей (139).
Затем следует и самая функция.
1) Вредитель действует путем уговоров: ведьма предлагает принять колечко (114),
кума предлагает попариться (187), ведьма предлагает снять платье (259),
выкупаться в пруду (265). Обозначение г1.
2) Он действует непосредственным применением волшебных средств. Мачеха дает
пасынку отравленные лепешки (233). Она втыкает в его одежду волшебную булавку
(233). Обозначение г2.
3) Он действует иными средствами обмана или насилия. Злые сестры уставляют окно,
через которое должен прилететь Финист, ножами и остриями (234). Змей
перекладывает стружки, указывающие девушке дорогу к братьям (133). Обозначение
г3.
VII.
действующих лиц.
Мы должны будем определить, в какой степени эти функции действительно
представляют собой повторные, постоянные величины сказки. Постановка всех других
вопросов будет зависеть от разрешения первого вопроса: сколько функций известно
сказке?
Исследование покажет, что повторяемость функций поразительна. Так, и баба-яга, и
Морозко, и медведь, и леший, и кобылячья голова испытывают и награждают
падчерицу. Продолжая наблюдения, можно установить, что персонажи сказки, как бы
они ни были разнообразны, часто делают одно и то же. Самый способ осуществления
функций может меняться: он представляет собой величину переменную. Морозко
действует иначе, чем баба-яга. Но функция как таковая есть величина постоянная.
Для изучения сказки важен вопрос что делают сказочные персонажи, а вопрос, кто
делает и как делает, -- это вопросы уже только привходящего изучения.
Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми могут
быть заменены мотивы Веселовского или элементы Бедье. Заметим, что повторяемость
функций при различных выполнителях уже давно замечена историками религии в мифах
и верованиях, но не замечена историками сказки. Подобно тому, как свойства и
функции богов переходят с одних на других и, наконец, даже переносятся на
христианских- святых, точно так же функции одних сказочных персонажей переходят
на другие персонажи. Забегая вперед, можно сказать, что функций чрезвычайно
мало, а персонажей чрезвычайно много. Этим объясняется двоякое качество
волшебной сказки: с одной стороны, ее поразительное многообразие, ее пестрота и
красочность, с другой -- ее не менее поразительное однообразие, ее
повторяемость.
19
Итак, функции действующих лиц представляют собой основные части сказки, и их мы
прежде всего и должны выделить.
Для выделения функций их следует определить. Определение должно исходить из двух
точек зрения. Во-первых, определение ни в коем случае не должно считаться с
персонажем-выполнителем. Определение чаще всего представит собой имя
существительное, выражающее действие (запрет, выспрашивание, бегство и пр.).
Во-вторых, действие не может определяться вне своего положения в ходе
повествования. Следует считаться с тем значением, которое данная функция имеет в
ходе действия.
Так, если Иван женится на царевне, то это совершенно иное, чем брак отца на
вдове с двумя дочерьми. Другой пример: если в одном случае герой получает от
отца сто рублей и покупает себе впоследствии на эти деньги вещую кошку, а в
другом случае герой награждается деньгами за совершенное геройство и сказка на
этом кончается, то перед нами, несмотря на одинаковость действий (передача
денег), морфологически различные элементы. Таким образом, одинаковые поступки
могут иметь различное значение и наоборот. Под функцией понимается поступок
действующего лица, определенный с точки зрения его значимости для хода действия.
Приведенные наблюдения могут быть коротко формулированы следующим образом:
I. Постоянными, устойчивыми элементами сказки служат функции действующих лиц,
независимо от того, кем и как они выполняются. Они образуют основные составные
части сказки.
II. Число функций, известных волшебной сказке, -- ограничено.
Если функции выделены, то возникает другой вопрос: в какой группировке и в какой
последовательности встречаются эти функции? Прежде всего о последовательности.
Есть мнение, что эта последовательность случайна. Веселовский говорит: "Выбор и
распорядок задач и встреч (примеры мотивов -- В.П.) ... предполагает уже
известную свободу" (Веселовский 1913, 3). Еще резче выразил эту мысль Шкловский:
"Совершенно непонятно, почему при заимствовании должна сохраняться случайная
(разрядка Шкловского -- В.П.) последовательность мотивов. При свидетельских
показаниях именно последовательность событий сильнее всего искажается"
(Шкловский 1925, 23). Эта ссылка на свидетельские показания неудачна. Если
свидетели искажают последовательность, то их рассказ бестолков, но
последовательность событий имеет свои законы, и подобные же законы имеют и
художественный рассказ. Воровство не может произойти раньше взлома двери. Что же
касается сказки, то она имеет свои
20
совершенно особые, специфические законы. Последовательность элементов, как мы
увидим ниже, строго одинакова. Свобода в последовательности ограничена весьма
тесными пределами, которые могут быть приведены в точности. Мы получаем третий
основной тезис нашей работы, подлежащий дальнейшему развитию и доказательству:
III. Последовательность функций всегда одинакова.
Следует оговорить, что указанная закономерность касается только фольклора. Она
не есть особенность жанра сказки как таковой. Искусственно созданные сказки ей
не подчинены.
Что касается группировки, то прежде всего следует сказать, что далеко не все
сказки дают все функции. Но это нисколько не меняет закона последовательности.
Отсутствие некоторых функций не меняет распорядка остальных. На этом явлении мы
еще остановимся, пока же займемся группировками в собственном смысле слова.
Самая постановка вопроса вызывает следующее предположение: если функции
выделены, то можно будет проследить, какие сказки дают одинаковые функции. Такие
сказки с одинаковыми функциями могут считаться однотипными. На этом основании
впоследствии может быть создан указатель типов, построенный не на сюжетных
признаках, несколько неопределенных и расплывчатых, а на точных структурных
признаках. Действительно, это окажется возможным. Но если мы далее будем
сравнивать структурные типы между собой, то получается следующее, уже совершенно
неожиданное явление: функции не могут быть распределены по стержням, исключающим
друг друга. Это явление во всей своей конкретности предстанет перед нами в
следующей и в последней главах. Пока же оно может быть разъяснено следующим
образом: если мы обозначим функцию, встречающуюся всюду на первом месте, буквой
А, а функцию, которая (если она есть) всегда следует за ней -- буквой Б, то все
известные сказке функции разместятся в один рассказ, ни одна из них не выпадает
из ряда, ни одна не исключает другой и не противоречит ей. Такого вывода уже
никак нельзя было предугадать. Следовало, конечно, ожидать, что там, где есть
функция А, не может быть известных функций, принадлежащих другим рассказам.
Ожидалось, что мы получим несколько стержней, но стержень получается один для
всех волшебных сказок. Они однотипны, а соединения, о которых говорилось выше,
представляют собой подтипы. На первый взгляд этот вывод кажется нелепым, далже
диким, но он может быть проверен самым точным образом. Такая однотипность
представляет собой сложнейшую проблему, на которой еще придется остановиться.
Явление это вызовет целый ряд вопросов.
Так мы получаем четвертый основной тезис нашей работы:
21
IV. Все волшебные сказки однотипны по своему строению.
Мы приступаем к доказательству, а также и к развитию и детализации этих тезисов.
Здесь нужно помнить, что изучение сказки должно вестись (и по существу и в нашей
работе ведется) строго дедуктивно, т. е. идя от материала к следствию. Но
изложение может идти обратным порядком, так как легче следить за развитием его,
если общие основания читателю известны вперед.
Однако, прежде, чем перейти к разработке, следует решить вопрос, на каком
материале может быть произведена эта разработка. На первый взгляд кажется, что
необходимо привлечь весь существующий материал. На самом деле в этом нет
необходимости. Так как мы изучаем сказки по функциям действующих лиц, то
привлечение материала может быть приостановлено в тот момент, когда
обнаруживается, что новые сказки не дают никаких новых функций. Конечно,
исследователь должен просмотреть большой контрольный материал. Но вводить весь
этот материал в работу нет необходимости. Мы нашли, что 100 сказок на разные
сюжеты представляют собой более, чем достаточный материал. Обнаружив, что
никаких новых функций не может быть найдено, морфолог может поставить точку, а
дальнейшее изучение пойдет уже по иным линиям (составление указателей, полная
систематика, историческое изучение, изучение всей совокупности художественных
приемов и т. д.). Но если материал и может быть ограничен количеством, то это не
значит, что его можно выбирать по собственному усмотрению. Он должен диктоваться
извне. Мы берем Афанасьевский сборник, начинаем изучение сказок с No 50 номера
(это по плану Афанасьева первая волшебная сказка сборника) и доводим его до No
151*. Такое ограничение материала несомненно вызовет много возражений, но
теоретически оно оправдано. Чтобы его оправдать шире, пришлось бы поставить
вопрос о степени повторности сказочных явлений. Если повторность велика -- можно
взять ограниченный материал. Если она мала, -- этого нельзя. Повторность
основных составных частей, как мы увидим ниже, превосходит всякое
______________
* В новых изданиях это соответствует No 93-268, так как в этих изданиях каждый
вариант получает новый номер, тогда как в издании, подготовленном самим
Афанасьевым, новый номер обозначает новый сюжет, а варианты обозначаются через
латинские буквы при одном номере. Так, например, сказка No 104 ("Сказка о
молодце-удальце, молодильных яблоках и живой воде") в дореволюционных изданиях
значится под номерами 104а, 104b, 104с, 104d, 104e и т. д. В новых изданиях она
значится под номерами 171, 172, 173, 174, 175 и т. д. В дальнейшем все ссылки
даются по нумерации новых изданий. В конце книги приведена таблица соответствий
нумерации в старых и новых изданиях.
22
ожидание. Следовательно теоретически можно ограничиться малым материалом.
Практически это ограничение оправдывается тем, что вовлечение большого
количества материала увеличило бы объем работы до чрезвычайности. Дело не в
количестве материала, а в качестве его разработки. Сто сказок -- это наш рабочий
материал. Остальное -- материал контрольный, представляющий большой интерес для
исследователя, но не имеющий интереса более широкого.
III. Функции действующих лиц
В этой главе мы перечислим функции действующих лиц в том порядке, в каком это
диктуется самой сказкой.
Для каждой функции дается: 1) краткое изложение ее сущности, 2) сокращенное
определение одним словом, 3) условный знак ее. (Введение знаков позволит
впоследствии сравнить построение сказок схематически). Вслед за этим следуют
примеры. Примеры большей частью далеко не исчерпывают нашего материала. Они даны
лишь как образцы. Расположены они по известным группам. Группы относятся к
определению, как виды к роду. Основная задача -- выделение родов. Рассмотрение
видов не может входить в задачи общей морфологии. Виды могут далее
подразделяться на разновидности, и этим дается начало систематике. Данное ниже
расположение не преследует подобных целей. Приведение примеров должно лишь
иллюстрировать и показать наличность функции, как некоторой родовой единицы. Как
уже упомянуто, все функции укладываются в один последовательный рассказ. Данный
ниже ряд функций представляет собой морфологическую основу волшебных сказок
вообще*.
Сказка обычно начинается с некоторой исходной ситуации. Перечисляются члены
семьи, или будущий герой (например, солдат) просто вводится путем приведения его
имени или упоминания его положения. Хотя эта ситуация не является функцией, она
все же представляет собою важный морфологический элемент. Виды сказочных начал
смогут быть рассмотрены лишь к концу работы. Мы определяем этот элемент как
исходную ситуацию. условный знак -- i.
Вслед за начальной ситуацией следуют функции:
__________________
* Рекомендуется, прежде чем приступить к чтению этой главы, прочесть подряд
названия всех перечисленных функций, не входя в детали, а прочитывая лишь то,
что напечатано жирным шрифтом. Такое предварительное беглое чтение облегчит
понимание нити рассказа.
23
I. Один из членов семьи отлучается из дома (определение: отлучка, обозначение
е).
1) Отлучиться может лицо старшего поколения. Родители уходят на работу (Аф.
113). "Надо было князю ехать в дальний путь, покидать жену на чужих руках"
(265). "Уезжает он (купец) как то в чужие страны" (197). Обычны формы отлучки:
на работу, в лес, торговать, на войну, "по делам" (е1).
2) Усиленную форму отлучки представляет собой смерть родителей (е2).
3) Иногда отлучаются лица младшего поколения. Они идут или едут в гости (101),
рыбу ловить (108), гулять (137), за ягодами (224) Обозначение е3.
II. К герою обращаются с запретом (определение -- запрет, обозначение б).
1) "В этот чулан не моги заглядывать" (159). Береги братца, не ходи со двора"
(113). "Ежели придет яга-баба, ты ничего не говори, молчи" (106). "Много князь
ее уговаривал, заповедал не покидать высока терема" (265) и пр. Завет не уходить
иногда усиливается или заменяется посажением детей в яму (201). Иногда,
наоборот, имеется ослабленная форма запрета, в виде просьбы или совета: мать
уговаривает сына не ходить на рыбную ловлю: "ты еще мал" (108) и пр. Сказка
обычно упоминает об отлучке сперва, а затем о запрете. Фактически
последовательность событий, конечно, обратная. Запреты могут даваться и вне
связи с отлучкой: не рвать яблок (230), не подымать золотого пера (169), не
открывать ящика (219), не целовать сестры (219). Обозначение б1.
2) Обращенную форму запрета представляет собой приказание или предложение:
принести в поле завтрак (133), взять с собой в лес братца (244). Обозначение б1:
Здесь для лучшего понимания может быть сделано отступление. Сказка дальше дает
внезапное (но все же известным образом подготовленное) наступление беды. В связи
с этим начальная ситуация дает описание особого, иногда подчеркнутого
благополучия. У царя -- прекрасный сад с золотыми яблоками; старики нежно любят
своего Ивашечку и т. д. Особую форму представляет собой аграрное благополучие: у
мужика и его сыновей -- прекрасный сенокос. Часто встречается описание посевов с
великолепными всходами. Это благополучие, конечно, служит контрастным фоном для
последующей беды. Призрак этой беды уже невидимо реет над счастливой семьей.
Отсюда запреты -- не выходить на улицу и пр. Самая отлучка старших эту беду
подготовляет, она создает удобный момент для нее. Дети после ухода или смерти
родителей предоставлены сами себе. Роль запретов
24
иногда играет приказание. Если детям предлагается выйти в поле или пойти в лес,
то выполнение этого приказания имеет такие же последствия, как нарушение запрета
не выходить в лес или не выходить в поле.
III. Запрет нарушается (определение -- нарушение, обозначение b). Формы
нарушения соответствуют формам запрета. функции II и III составляют парный
элемент. Вторая половина иногда может существовать без первой. Царевны идут в
сад (е3), они опаздывают домой. Здесь опущен запрет опаздывания. Исполненное
приказание (b2) соответствует, как указано, нарушенному запрещению (b1).
В сказку теперь вступает новое лицо, которое может быть названо антагонистом
героя (вредителем). Его роль -- нарушить покой счастливого семейства, вызвать
какую-либо беду, нанести вред, ущерб. Противником героя может быть и змей, и
черт, и разбойники, и ведьма, и мачеха и т. д. Как вообще появляются в ходе
действия новые персонажи, этот вопрос мы выделили в особую главу. Итак, в ход
действия вступил вредитель. Он пришел, подкрался, прилетел и пр. и начинает
действовать.
IV. Антагонист пытается произвести разведку (определение -- выведывание,
обозначение в).
1) Выведывание имеет целью узнать местопребывание детей, иногда драгоценных
предметов и пр. Медведь: "Кто же мне про царских детей скажет, куда они
девались?" (201). Приказчик:
"Где вы эти самоцветные камни берете?" (197). Поп исповедует: "Отчего так скоро
сумел ты поправиться?" (258). Царевна:
"Скажи, Иван-купеческий сын, где твоя мудрость?" (209). ""Чем сука живет?"--
думает Ягишна". Она посылает на разведку Одноглазку, Двуглазку, Треглазку (100).
Обозначение в1.
2) Обращенную форму выведывания мы имеем при выспрашивании вредителем его
жертвой. "Где твоя смерть, Кощей?" (156). "Який у вас конь скорый! ти можно
где-нибудь достать такого другого коня, чтоб от вашего утек?" (160). Обозначение
в2.
3) В отдельных случаях встречается и выведывание через других лиц. Обозначение
в3.
V. Антагонисту даются сведения о его жертве (определение -- выдача, обозначение
w).
1) Антагонист получает непосредственно ответ на свой вопрос. Долото отвечает
медведю: "Вынеси меня на двор и брось на земь; где я воткнусь, там и рой" (201).
На вопрос приказчика о самоцветных каменьях купчиха отвечает: "Да нам курочка
несет" (197) и т. д. Здесь перед нами опять парные функции. Нередко они даны в
форме диалога. Сюда относится, между про-
25
чим, и .диалог мачехи с зеркальцем. Хотя мачеха и не выспрашивает
непосредственно о падчерице, зеркальце ей отвечает: "Ты хороша, спору нет, а
есть у тебя падчерица, живет у богатырей в дремучем лесу, -- та еще прекрасней".
Как и в других подобных случаях, вторая половина может существовать без первой.
В этих случаях выдача принимает форму неосторожного поступка. Мать громким
голосом зовет сына домой, и этим она выдает его присутствие ведьме (108). Старик
получил чудесную сумку. Он угощает куму из сумы, и этим выдает тайну своего
талисмана куме (187). Обозначение w1.
2--3) Обратное или иное выведывание вызывает соответствующий ответ. Кощей выдает
тайну своей смерти (136), тайну быстрого коня (159) и пр. Обозначение w2 и w3.
VI. Антагонист пытается обмануть свою жертву, чтобы овладеть ею или ее
имуществом (определение -- подвох, обозначение г).
Прежде всего антагонист или вредитель принимает чужой облик. Змей обращается
золотой козой (162), прекрасным юношей (202). Ведьма прикидывается "сердечной
старушкой" (225). Она подражает голосу матери (108). Поп одевает козлиную шкуру
(258). Воровка прикидывается нищей (139).
Затем следует и самая функция.
1) Вредитель действует путем уговоров: ведьма предлагает принять колечко (114),
кума предлагает попариться (187), ведьма предлагает снять платье (259),
выкупаться в пруду (265). Обозначение г1.
2) Он действует непосредственным применением волшебных средств. Мачеха дает
пасынку отравленные лепешки (233). Она втыкает в его одежду волшебную булавку
(233). Обозначение г2.
3) Он действует иными средствами обмана или насилия. Злые сестры уставляют окно,
через которое должен прилететь Финист, ножами и остриями (234). Змей
перекладывает стружки, указывающие девушке дорогу к братьям (133). Обозначение
г3.
VII.
